О возможностях современной медицины в этой области рассказал журналисту газеты «Аргументы и Факты») заведующий оториноларингологическим отделением, врач высшей квалификационной категории, кандидат медицинских наук Сергей Русланович Петросов.
На приём к оториноларингологу или лор-врачу в раннем возрасте попадает практически каждый ребенок. При взрослении проблемы «уха-горла-носа» для многих становятся неактуальны.
Однако есть люди, подверженные хроническим лор-заболеваниям и тяжёлым патологиям,
для которых помощь квалифицированных специалистов — это возвращение качества жизни, а иногда и её спасение.
Среди пациентов оториноларингологического отделения Ставропольской краевой клинической больницы есть и молодёжь, и люди преклонного возраста.
Помощь получит каждый
— Сергей Русланович, в моём детстве оториноларингологов называли просто «ухо-горло-нос». Насколько корректно это название?
— Правильно говорить — оториноларинголог. Это труднопроизносимое слово, поэтому часто его сокращают до отоларинголог. Но иногда нас называют и «ухо-горло-нос». Хотя звучит это по-детски, мы не обижаемся. Мы действительно лечим ухо, горло и нос, именно так на русский язык переводится название специальности «оториноларинголог», которое в медицинской латыни появилось из древнегреческого языка.
— Правда ли говорят, что лор-заболевания являются сезонными?
— Безусловно, некоторые из них носят сезонный характер. С наступлением холодов обостряются хронические заболевания. Например, гайморит или отит. Но если у человека кривая носовая перегородка или отосклероз, то это никак не завит от времени года.
— Как сезонность сказывается на нагрузке отделения?
— Мы принимаем всех пациентов, в том числе постоянно оказываем экстренную лечебно-диагностическую помощь жителям края и экстренную лечебно-диагностическую помощь врачам в районных и городских больницах. В период сезонных простуд нагрузка, конечно, возрастает. Обычно к концу лета наше отделение загружено примерно на 70%. А с октября по середину декабря у нас, как правило, нет свободных коек.
Однако надо понимать, что основной профиль нашего отделения — это оказание высокотехнологичной помощи, а также помощи людям с тяжелыми патологиями. Поэтому чем больше оно будет загружено людьми с простыми диагнозами, которые по силам городским или районным стационарам и поликлиникам, тем меньше внимания мы сможем уделить пациентам, которые нуждаются в оперативном лечении, требующем узкой специализации, специального оборудования, опыта и навыков высококвалифицированных врачей.
— О каких хирургических вмешательствах идет речь?
— Мы — единственный лор-стационар в крае, который делает такие операции, как, например, тимпанопластика или стапедопластика (операции по улучшению слуха). Все нуждающиеся в них пациенты приезжают к нам, так как больше в нашем регионе им некуда обратиться. Это плановые пациенты. Свою задачу как заведующего отделением я вижу в том, чтобы мы работали исключительно с ними. Но для этого нужно, чтобы экстренные больные получали своевременную помощь по месту жительства. Пока это, к сожалению, невозможно: сейчас примерное соотношение у нас составляет 70 плановых на 30 экстренных случаев. Но мы стараемся двигаться в этом направлении.
Такого раньше не было
— Все мы помним один из симптомов ковида: потеря обоняния. К вам поступали такие пациенты?
— Потеря обоняния бывает двух типов. Если в носовой полости образуется препятствие, которое мешает чувствовать запах — например, полипы — то это наш профиль. Но когда поражается обонятельный нерв, как это бывает при ковиде, то этими проблемами занимаются неврологи.
— То есть вам не приходилось иметь дело с постковидными осложнениями?
— К сожалению, довольно часто. Спустя полтора года после начала пандемии появился целый перечень очень тяжёлых патологий, с которыми мы раньше не сталкивались. У пациентов были осложнения в виде некрозов основания черепа, верхней челюсти, носовых пазух, слизистой оболочки носа. Разрушение костных структур, менингит — всё это последствия ковида.
— Ковид стал причиной этих патологий или он спровоцировал развитие уже имеющихся у человека проблем?
— Точного ответа на этот вопрос до сих пор нет. Но, вероятнее всего, причина не столько в ковиде, сколько в гормональном лечении. Гормоны в больших дозах вызывают иммунную депрессию, в результате чего развиваются заболевания, которые у здорового человека никогда не возникнут. Механизм примерно такой же, как у пациентов с осложнениями ВИЧ — инфекции. Сама по себе инфекция человека не убивает. Однако на фоне подавленного иммунитета активизируются патогены, которые могут привести к крайне тяжёлым последствиям.
— Есть ли сейчас пациенты с постковидными осложнениями?
— В этом году было два человека. Последний такой пациент у нас был весной.
Важно взвесить риски
— Какую высокотехнологичную помощь оказывает ваше отделение?
— У нас три основных профиля. Первый — это слухоулучшающие операции. Они делятся на две категории. Стапедопластика проводится при отосклерозе — негнойном заболевании, при котором, если говорить простым языком, слуховые косточки становятся менее подвижными и человек начинает хуже слышать. В процессе операции устанавливается титановый протез. Не всегда полностью, но мы возвращаем людям слух. Тимпанопластика рекомендована людям с хроническими отитами. Пациентам проводится санирующая (очищающая) операция с одновременным слухоулучшением.
Второй профиль связан с удалением различных новообразований в гортани. Это опухоли, которые требуют так называемого эндоларенгиального удаления без разреза кожи через гортань. При этом используются оборудование и инструменты для микрохирургии. Операции этих двух профилей в Ставропольском крае делаем только мы.
Третья группа высокотехнологичной помощи, эндоназальная синусотомия — это операции на пазухах с применением эндоскопической техники. В нашем отделении их делают на протяжении более 20 лет.
— Наверняка сложно попасть в число претендентов на оказание высокотехнологичной помощи?
— Наоборот, очень просто. Достаточно с полисом обратиться к лор-врачу поликлиники по месту жительства. Если доктор видит, что человек нуждается в высокотехнологичной помощи и подходит по критериям, они выдают направление в наше отделение. Срок ожидания операции небольшой, в пределах месяца.
— О каких критериях идет речь?
— Во-первых, нужно убедиться, что это именно то заболевание, для которого рекомендована операция, и подтвердить диагноз. Если же говорить о противопоказаниях, то они типичные для любого хирургического вмешательства. Когда риск для жизни и здоровья пациента превышает предполагаемую пользу, то мы не делаем операцию. Например, не станем операбельным путем улучшать слух 85-летнему пациенту с тяжёлой гипертонией и ишемической болезнью сердца.
Врач — не человек-оркестр
— Есть ли в вашем отделении узкопрофильные специалисты?
— Работа коллектива зависит от видения заведующего. Я убеждён в том, что врач не должен быть человеком-оркестром. Нельзя уметь всё и делать это хорошо. Базовые операции проводит каждый врач отделения. Но если речь идёт о высокотехнологичной помощи и сложных хирургических вмешательствах, то внутри нашего коллектива есть разделение по профилю.
— А какой профиль лично у вас?
— Моя специализация — ринохирургия. Если выразиться проще, я оперирую нос снаружи и внутри. А подавляющее число операций, которые я провожу — это эстетическая пластика носа.
— Последний вопрос: какие рекомендации вы могли бы дать нашим читателям, чтобы они не попадали в отделение оториноларингологии?
— Во-первых, нельзя заниматься самолечением. Интернет — это замечательно, но он существует не для того, чтобы сравнивать свои симптомы с тем, что там написано, и следовать этим советам. Для этого существуют специалисты. Чем раньше человек обратится к врачу, тем проще справиться с его болячкой. Если же вы ждёте от меня советов из народной медицины типа шерстяных носков, то я вас разочарую. Как специалист, я не даю подобных рекомендаций.
— То есть сами вы не следуете бабушкиным советам?
— Нет. Я уверен в том, что доверять надо современной науке.
Борис Амиров, «Аргументы и Факты».
